Четыре сезона [litres] - Стивен Кинг

Пропусти теперь стаканчик виски и обдумай это предложение. Помни, что надежда – хорошая вещь, возможно, даже лучшая из всех. Она не умирает. Я буду надеяться, что это письмо найдет тебя, и все будет хорошо.

Твой друг

Питер Стивенс

Я не стал читать письмо прямо на лугу. Меня охватил ужас, и захотелось немедленно убежать отсюда, пока меня никто не увидел.

Я вернулся в свою комнату и прочитал его там. С кухни доносился запах дешевых обедов – Бифарони, Рис-а-рони, Нудл-рони… Могу спорить, что все, что сейчас едят в Америке пожилые люди с ограниченным доходом, оканчивается на рони.

Я вскрыл пакет и прочитал письмо. Потом уронил голову на руки и заплакал. К письму были приложены двадцать новеньких пятидесятидолларовых банкнот.

И вот я сижу за столом в своей дешевой комнатушке отеля «Брюстер» и думаю, что делать дальше. Кажется, я слегка обойду закон. Нарушение условия освобождения. Преступление не слишком тяжкое: инспектор будет недоволен, но засад на дорогах никто выставлять не станет.

Передо мной эта рукопись. На кровати валяется весь мой багаж, умещающийся в чемоданчике размером с докторский. В кармане девятнадцать пятидесятидолларовых бумажек, четыре десятки, пятерка, три доллара и всякая мелочь. Я разменял одну из пятидесяток, чтобы купить упаковку бумаги и курево.

Я раздумывал, как быть дальше. Но на самом деле никаких сомнений не было. Всякий выбор сводится к одному простому вопросу: быть или не быть, жить или существовать.

Сперва я положу рукопись в чемоданчик. Затем закрою его, возьму пальто, спущусь по ступенькам и покину этот клоповник. Я пойду в бар, положу перед барменом пять долларов и закажу две порции «Джек Дэниэлс» – одну для меня и другую для Энди Дюфресна. Если не считать того пива на крыше фабрики, это будет первая моя выпивка с 1938 года. Затем я поблагодарю бармена и оставлю ему доллар на чай. Я пойду к станции Грейхаунд, где куплю билет до Эль-Пасо. Там я пересяду на автобус до Макнери. Когда я приеду в этот городишко, там уже будет видно, сможет ли такой старый плут, как я, пересечь мексиканскую границу.

Я запомнил это название: Зихуатанехо. Такое название трудно забыть.

Я чувствую прилив энергии и настолько возбужден, что едва могу держать карандаш в дрожащей руке. Думаю, такое возбуждение может испытывать только свободный человек, отправляющийся к океану.

Я надеюсь, Энди сейчас там.

Надеюсь, что смогу пересечь границу.

Надеюсь увидеть моего друга и пожать ему руку.

Надеюсь, что Тихий океан такой же голубой, как в моих снах…

Я надеюсь.

Лето распада

«Способный ученик»

[4]

1

Парнишка, мчавшийся по тихой пригородной улочке на отличном велосипеде фирмы «Швинн» с изогнутым рулем, был похож на типичного американского подростка, каким он, собственно, и являлся. Тодду Боудену исполнилось тринадцать лет, рост и вес нормальные, волосы светло-соломенные, глаза голубые, зубы ровные и белые, а чистое и загорелое лицо лишено даже намека на обычные для этого возраста угри.

Он крутил педали, мчась по залитой солнцем улице за три квартала от дома, и на его лице играла та особенная улыбка, что бывает на лицах ребят только в летние каникулы. Его вполне можно было принять и за разносчика газет – и он действительно подрабатывал доставкой «Клэрион» подписчикам Санта-Донато. Еще его можно было принять за торговца поздравительными открытками, что, кстати, тоже соответствовало действительности. На таких открытках обычно печатали имена отправителей, например «Джек и Мэри Бёрк», или «Дон и Салли», или просто «Мерчинсоны». Такие парнишки часто насвистывают во время работы, и Тодд тоже иногда насвистывал, причем очень даже неплохо. Отец Тодда – архитектор – получал сорок тысяч в год, мать была домохозяйкой с дипломом секретаря и подрабатывала машинописными работами на дому, если позволяло время. Она и с отцом-то познакомилась, когда тот искал себе секретаршу в машинописном бюро. Мать аккуратно хранила в отдельной папке все табели успеваемости Тодда. Самый лучший был за четвертый класс, на котором миссис Апшоу даже написала: «Тодд – на редкость способный ученик». И это была чистая правда. Одни отличные и хорошие отметки. Учись

он только на «отлично», друзья бы запросто могли решить, что с ним не все в порядке.

Добравшись до строения 963 по Клермон-стрит, Тодд затормозил и слез с велосипеда. Небольшой белый домик с верандой, зелеными ставнями и такого же цвета наличниками прятался в глубине участка, опоясанного ровной и ухоженной живой изгородью.

Тодд откинул со лба прядь светлых волос и покатил велосипед по бетонной дорожке к ступенькам крыльца. Он по-прежнему улыбался, и в его открытой улыбке – настоящем шедевре современной стоматологической индустрии и фторированной воды – появилось предвкушение. Установив велосипед на выдвижную подставку, Тодд подобрал газету, валявшуюся на нижней ступеньке, правда, не «Клэрион», а «Лос-Анджелес таймс», сунул ее под мышку и поднялся по ступенькам. Справа от двери к деревянной стене был привинчен звонок и две маленькие таблички, закрытые прозрачной пленкой, защищающей от солнца и дождя.

«Немецкая обстоятельность», – подумал Тодд, и улыбка стала еще шире. К такому заключению мог прийти только взрослый, и он мысленно поздравил себя, как делал каждый раз, когда удавалось проявить несвойственную мальчишке его возраста сообразительность.

На верхней табличке значилось: «АРТУР ДЕНКЕР».

На нижней – «ТОВАРОВ И УСЛУГ НЕ ПРЕДЛАГАТЬ».

Продолжая улыбаться, Тодд нажал кнопку звонка.

В маленьком домике послышалось приглушенное треньканье. Тодд убрал палец с кнопки и, наклонив голову, прислушался: теперь в доме царила тишина. Мальчик взглянул на наручные часы, полученные в качестве награды за распространение поздравительных открыток: двенадцать минут одиннадцатого. Хозяину уже давно пора проснуться. Сам Тодд даже во время каникул вставал не позднее половины восьмого. Кто рано встает, того удача ждет.

Он подождал еще с полминуты и снова нажал на кнопку, следя за секундной стрелкой на часах. Через семьдесят одну секунду послышалось шарканье. По звуку шагов Тодд определил,

что хозяин наверняка в шлепанцах. Он увлекался дедукцией и мечтал стать частным детективом, когда вырастет.

– Иду, иду! – послышался недовольный голос человека, выдававшего себя за Артура Денкера. – Хватит трезвонить! Иду!

Тодд отпустил кнопку звонка и взглянул на подушечку пальца – на ней отпечатался след в виде маленького красного пятнышка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});